вступительное слово

Сергий Васильевич Гриходин* нарядил свою голову мономашьей шапкой, укутался в нафталиновые соболя и постучал сучковатым пальцем по микрофону. Стрелочка на тонометре запрыгала в такт — сигнал хороший, включаем трансляцию. Ведя эфиры, Гриходин любил поглядывать в зеркало. Вот и в этот раз он слегка скосил взор на своё отражение, зная, что зрителям будет незаметно лёгкое движение его бесчувственных глаз. Отражение благодушно улыбнулось, и обнадёженный Сергий пустился в словесный пляс.

— Привет! — без малейшей фамильярности обратился он к стране. — Это снова я со своею к вам любовью, голуби мои**.

Страна ослабила подпругу, крякнула и почтительно уставилась в экраны.

— Говорил ли я вам хоть раз, что люблю музыку Шостаковича? Говорил ли? — Гриходин помедлил секунду, будто прислушиваясь к ответу, и продолжил: — По общему молчанию слышу, что нет. Впрочем, сегодня речь о музыке не пойдёт, просто запомните этот факт для будущих наших бесед. Просто запомните.

Зеркальное отражение на миг посерьёзнело, но тут же вновь озарилось лучезарной улыбкой. Сергий счёл это за добрый знак и зашелестел дальше:

— Не сомневаюсь, вы помните, как в своей прошлой воскресной проповеди я признавался вам в любви. А ведь ещё Лука Плевако*** — помните такого? — подмечал, что любви без взаимности не бывает. Означает ли это, что вы, мой народ, мой многострадальный народ, народ моей богохранимой страны, любите меня? Верю, знаю, чувствую: да, так оно и есть.

Зеркало изобразило грустную улыбку Пьеро с ямочками на щеках, и Гриходин поспешил сменить тему:

— Многие сочтут, что вечная жизнь — это благодатный подарок. Но так ли это? Вынужден подчеркнуть: нет, это не так. Вечная жизнь — тяжёлая, подчас неподъёмная ноша. Посудите сами. Я с вами навсегда, это правда. Я преданный раб ваш. Но вы-то все смертны! Именно мне в урочный срок придётся оплакивать каждую вашу душу. А годы спустя оплакивать души ваших детей, а ещё позже — внуков. Где, скажите мне, смогу я набрать столько слёз? Где тот волшебный источник, где первосила? Ответ парадоксален, но очевиден: разноголосьем стенаний и морями слёз полнится как история нашей славной страны, так и всех тех народов, что попадались ей под руку. Из героического прошлого черпаю я свои слёзы, оттуда их и сосу. Ими плáчу, ими же и скорблю.

Зеркало не удержалось и красноречиво зевнуло.

— Но к делу! — резко оборвал сам себя Сергий и придал лицу выражение сердобольности. Скулы от такого маневра сдвинулись и неестественно сползли вниз, придавая моменту дополнительную безысходность.

Шальная муха несносно крутилась вокруг говорящего рта и норовила присесть на верхнюю губу. Насекомое влёк запах сардин, употреблённых венценосным за вчерашним ужином. Муха была неприятна и не отражалась в зеркале, но хуже прочего было то, что она сбивала Сергия, усложняла ход его мысли, а в общении с народом такое было недопустимо.

— К делу! — снова подзадорил сам себя оратор…

* Минюстом РФ признан иноагентом, пускай и с некоторыми оговорками.
** Отсылка к популярному кинофильму «Любовь к голубям», посвящённому межвидовым отношениям.
*** Малоизвестный восточнославянский философ.

ΞΚ, 11 августа 2023